Сергей Павлов,
эксперт в области сельского хозяйства, ведущий ТВ программы “Агрокурьер”
У фонтана сидели трое: тучный старец, лысоватый господин лет 40 и белокурый статный юноша. Они только что сбежали из столицы, потому что летом Афины превращались в неугомонный Вавилон, от которого ни бытия, ни гносиза, ни новых идей.
Перевести дух решили на Крите, и судя по фигурам этой троицы, расположились странники весьма покойно, даже пластично. Они сидели у фонтана, самого традиционного, без излишеств. Четыре коринфских колонны, и три струи, льющиеся из львиных пастей. Одно бросалось в глаза: струилось из пастей вино. Гетеры зачерпывали красные потоки в кратеры, добавляли туда воду и подавали в ойнохойях нашей троице.
Это были дед, отец и внук. Сократ, Платон и Аристотель, по-русски говоря. Пили они вино из Безенчукского района Самарской области, и деду показалось, что в нем явно перебор с корицей. Внук достал свой затертый палимпсест и наскоро перелистал страницы. 114! – вскрикнул он, 114 способов приготовления, но корицы там нет. Это будет 115-й. И разом опрокинул сосуд.
Отец посмотрел с укоризной на юношу и процедил: ты неправильно понял деда, учитель говорит об истине, а ты о пряностях. Что есть вино, сын? Аристотель изменился в лице: в его лицее уже давно заучили формулу, не пробиваемую ни одним софистом. Истина, рожденная в споре, истина, которая есть сама по себе, и та, которая не рожденная. Аристотель залпом облагородил еще один сосуд. Дед одобрительно усмехнулся: дружок, в споре рождаются лишь только новые споры и множатся спорщики, что меряются своими глупыми суждениями. А истина-то где? Аристотель подливал уже третий сосуд.
Папаша Платон решил включить арбитра: безенчукское вино – это напиток мудрости, оно же от тамошних оракулов, и это прошлогодний урожай, а значит, самый истинный, правда всегда в прошлом, и оно горчит от корицы, а это, сын мой, еще один аргумент в твоей математике: мы вкушаем горькую истину. Аристотель вкусил еще один сосуд, и горсть оливок из руки рассыпалась возле фонтана.
Сынок нажрался – кряхтел Платон, взваливая шатающееся в небытии своих идей тело Аристотеля. Сократ поднялся тоже, приземистый старичок с носом утки глянул на солнце: внучку полезно! Мы дали ему то, чего ему так не хватало.
